Через два дня после односетного импрова с трио Сильвия отыграла большой концерт со своим новым квинтетом. В нем мною хвалимый Винсент Куртуа, Икуи Мори, барабанщик Джеральд Кливер и трубач Куонг Ву. На этот раз все включая Мори играли по нотам. (С трудом представляю, что там у нее было в них написано.) К моему глубокому удивлению в программе были не только жесткие структурированные композиции, но и чуть ли ни баллады. Хотя, конечно, первых было больше. Все пятеро нередко принимались извлекать из своих инструментов исключительно шума, периодически сбиваясь на хип-хоп ритмы.
По динамике развития концерт был выстроен просто великолепно. Нередко, к сожалению, случается так, что навороченный импровизационный джазовый сет минут через тридцать-сорок начинает заедать однообразием используемых идей и каким-то аморфным драйвом. Хуже, когда такое происходит на концерте с заранее подготовленной программой. Здесь же ничего подобного не наблюдалось. Наоборот, в конце двухчасовой программы я был готов слушать все сначала. Хотя планов таких пока нет, глядишь, квинтет этот и на диск свою музыку запишет. Я, по крайней мере, очень на это надеюсь.

Состоявшееся чуть более года назад выступление Винсента Куртуа, Сильвии Курвузье и Эллери Эскелина произвело на меня неизгладимое впечатление. Еще бы, кому же не нравится европеизированный новый джаз в отличном исполнении. Потому и повторный их майский концерт пропускать было никак нельзя. Не пропустил, и не жалею.
Как я выяснил позже, в первый раз они играли заранее подготовленную программу, хотя мне показалось, что это был сплошной импров. В этот раз никаких "показалось" не было. Импров и был. Невзирая на достоинства Курвузье и Эскелина, главным персонажем на сцене был Куртуа. Этот француз-импровизатор хорош не только изобретательной игрой с виолончелью (рука не подымается сказать "на виолончели"), но и своими ужимками, манерой говорить и двигаться. Динамика концерта была, прежде всего, завязана на его эксперименты с несколькими спецэффектами, благодаря которым виолончель звучала то как зафузованый страт, то как контрабас, а порою и как диджейская вертушка. Не обошлось и без молотков, изоленты и прочих прелестей из арсенала Курвузье, которые неоднократно были пущены в ход. Ну и Эскелин был хорош. Но это-то как раз все обычно.

Вот тут downtownmusic назвали сообществом. Сами они в jazz_ru сообщество.

UPD: По взаимному согласованию сторон обвинение в сообщничестве было снято. Теперь его называют "ЖЖ-аватар", что бы это ни значило.

© shkin

© shkin

Троих из этого квартета, включая и его лидера - Брюса Эйзенбейля, я не знал. Зато я знал Уильяма Паркера, участие которого и послужило толчком к посещению сего странного мероприятия. Странность его была в контрасте между довольно мажорским залом Symphony Space, весьма нехарактерной для подобных мероприятий публики в основном из числа знакомых лидера группы, интернациональным составом (пианист из Токио и перкуссионист с Западного побережья США) и собственно тем, что квартет играл. А играл он по нотам мутноватый композиторский авант-прогресив. Почему для этого нужны были именно эти музыканты - загадка. Почему играли они не в каком-нибудь нормальном Тонике, где тридцать человек публики выглядят вполне прилично, а в зале, правда малом, Symphony Space - тоже загадка. Да и зачем было давать возможность публике разбежаться, устраивая пятнадцатиминутный перерыв между сорокаминутными сетами тоже неясно. Зато никаких загадок не было по поводу того, что там было интересного в музыке: Паркер, Паркер и опять Паркер. Остальные тоже были неплохи и к месту, но при таком малом количестве нот и минималистичной аранжировке не очень-то важно кто там еще играет. В общем, хороший был концерт, хотя и оооочень страаааанннныыыыый.

Во вторник мне во второй раз в жизни довелось увидеть бывшую легенду нью-йоркской сцены - клавишника Уэйна Хорвитца. В прошлый раз это был замечательный импров сет с Икуи Мори, Карлой Килстедт из Tin Hat Trio и Эриком Фридландером. В этот раз все было проще: квази акустический сет с квартетом Sweeter Than the Day в его нью-йоркской интерпретации. Отвалив в Сиэтл, Хорвитц играл много с кем, но наибольшую известность получил его соул-джазовый органный проект Zony Mash с Тимоти Янгом на гитаре, Китом Лоу на басу, Энди Ротом на ударных и самим Уэйном на электрооргане Hammond B-3. Через четыре года и три альбома после основания группа стала выступать не только в джемово-электрическом варианте, но и в виде акустического квартета с контрабасом и роялем. Репертуар старого состава с новой инструментовкой поначалу состоял из того, что играли Zony Mash, но понемногу Хорвитц написал достаточное материала, которого хватило на два альбома. Основные особенности: камерный, как бы простой звук, повторяющиеся цепляющие фразы, гитара и рояль в унисон, контрабас и ударные фоном, почти невидимые импровизации. Что еще? Ах да, конечно, странная аккордовая игра Уэйна Хорвитца. Все это есть на дисках, которые переслушаны множество раз. Надо ли такую музыку слушать живьем? Вопрос этот, как это ни странно, вполне актуален. Особенно учитывая тот факт, что вместо сиэтловского квартета в Тонике играл квартет местный. После нескольких лет неприятия я, наконец, довольно спокойно отношусь к барабанщику Бену Перовски. С гитаристом Джимом Кампилонго мне до этого концерта встречаться не приходилось. Ну а контрабасиста Тима Ланцеля я люто возненавидел после того, как услышал его "игру" в составе группы Антона Фиера. Тогда это было просто ужасно. Тем не менее, желание увидеть Хорвитца, пусть и с каким-то левым составом, перевесило. Как оказалось, я не прогадал. Ланцель на контрабасе был не плох, не хорош, но играть не мешал. В отличие от сета с Фиером, в ноты он попадал и остальным музыкантам не мешал. Единственное положенное ему соло было отыграно вполне на уровне способного ученика музыкального училища. Большего и не требовалось. Перовски, надо отдать ему должное, был очень хорош. Ну а впервые встреченный не только мной, но и, как оказалось, Хорвитцом, Джим Кампилонго показал себя уверенным профессионалом, умеющим импровизировать так, что неискушенная публика в моем лице никогда бы не догадалась о том, что играет он с листа.
Все восемьдесят минут сета состояли из знакомых по пластинкам вещей. Знакомых настолько, что сыгранные в Тонике интерпретации отличались только лишь игрой Хорвитца, остальное же было весьма предсказуемо, хотя и качественно. Свои нарочито простые мелодии со странной гармонией Хорвитц предпочитает не развивать, а несколько салонно обыгрывать. В результате получилось ровное музыкальное полотно без всплесков и затуханий. Лишь в паре вещей он разошелся и стал похож на того музыканта, который играл в Naked City. От этой ровности скучно не было, но такая схожесть с записанным материалом навела на мысль, что концерт подобный этому можно было бы и пропустить. С другой стороны, когда еще выдастся случай посмотреть на старину Уэйна? Ни в Сиэтл же за этим ехать.

When the hardest of times gets us down, And the people's woes waft through the air, Just then, at the midnight hour, So softly, so calmly - An old man comes out of the woods, Take a look and he's not quite so old, In fact he's a dashing young man The handsome Dubrovsky.

The fly is the source of infection Some wild guy told me The fly is the source of infection Believe me it's not so The source of infection is you My fly is like glazed bread Fat and glistening My fly is like glazed bread Has a tidy appearance Not like you The source of infection

После перерыва на зиму возобновилась ежедневная распродажа компакт дисков в магазине за углом от моей конторы. Хозяин заведения терпеть не может CD, поэтому в магазине продает только винил, а компакты - продукт побочный, который выставляется снаружи на столе. Каждую неделю репертуар сейла меняется: джаз,  поп, кантри, классика, саундтреки, hip-hop... Сегодня настал черед World Music. В результате по бросовым ценам были приобретены: Naxos-овский сборник  БГ и раритетный 89-го года издания сборник Звуков Му, спродюсированный Брайоном Ино. Сижу, наслаждаюсь теперь.

Было время - много писал бескорыстно в различные, в основном сетевые издания.
Было время - много фотографировал на концертах и раздавал всем сумасшедшим, готовым использовать напрочь ужасные фотографии.

Потом, в силу разных причин, не писал ничего, да и фотографировать было нечего.

Около года назад писание и фотографирование ко мне вернулись. Первым стал заниматься чаще из любви к искусству, но все-таки иногда и за деньги. Со вторым тоже появились кое-какие коммерческие проблески: от случая к случаю стали просить фотографии для журналов, книг, дисков и прочего, предлагая различные гонорары.

И вот наступили новые времена. Фотографии просят, а потом от них отказываются. Так уже поступили: один крупный американский джазовый журнал, несколько газет и веб-сайтов, издатели в Китае и в Америке. Но это еще полбеды. На то, чтобы найти и отправить фотографию, времени уходит немного. Хуже, когда такая же байда происходит с текстами. В последний месяц это случилось дважды.

Второй текст был написан по просьбе г-на Ухова и предназначался для буклета-программки московского концерта Джона Зорна. Если быть точным, не весь текст, а лишь часть его. Соавторство с Уховым, пожалуй, мне было бы даже более лестно, чем сольное выступление. Но что-то там не сложилось, и программку не напечатали.

С первым же текстом приключилась совсем уже диковатая история. Некие честолюбивые люди в нашем городе Нью-Йорке решили издавать глянцевый журнал на русском языке. Казалось бы, при чем тут я? А вот при том, что по наводке друзей меня они хотели сделать редактором музыкального раздела. Я честно брыкался и отмахивался, но в конце концов согласился выступить в качестве автора в нулевом номере журнала, дабы посмотреть что из этого выйдет. Выступление это отняло время на написание максимально безобидного (на мой взгляд) и ужасно пафосного (глянец все ж таки) текста, посвященного майской программе клуба Тоник. Тема была честно согласована с редакцией, а сам текст всем (кроме меня) понравился. Плюс к этому два вечера были убиты на сидение в редакции и обсуждение каких-то немыслимых понтов, от которых меня мутило. Наступив на горло собственной песне (что ж я несу такое, а?), я даже согласился исправить текст в сторону еще большего глянцевания. И сделал бы это, если бы редакция не перестала реагировать на письма ровно в тот момент, когда в одном из них возник вопрос о договоре с автором, включающем в себя и вопрос о финансовом вознаграждении. Такие вот хорошо знакомые россейские понты, хотя и в Нью-Йорке. Что теперь делать с этим текстом, ума не приложу, так как художественной, как, впрочем, и любой другой, ценности он не представляет, особенно по прошествии пары недель с начала мая.

я там не был, конечно, но разговор поддерживаю в нескольких окнах ICQ и нескольких трэдах ЖЖ